Трактирщица
«Вот вроде бы все есть,… а спектакля то и нет», - такую грустную фразу произнес мой хороший знакомый, после того как в зале зажегся свет и отзвучали аплодисменты зрителей на очередной премьере Сахалинского драматического театра. Надо сказать, не все зрители в этот раз дождались финала. Некоторые уходили из театра уже в антракте.
А поставил спектакль по пьесе Карло Гольдони «Трактирщица» очередной гастролирующий режиссер Александр Нордштрем. Урожденный ленинградец приехал к нам из Стокгольма, где проживает последние 17 лет. И его послужной творческий список давал зрителям надежду на то, что чудо встречи с Мельпоменой в этот раз будет особенно ярким и запоминающимся. Тому подтверждением и раскупленные загодя билеты на все четыре спектакля, запланированные до окончания сезона. Увы, чуда не произошло.
ВОТ ТАКОЕ «ТЕСТО»
Пьеса итальянского драматурга позднего средневековья не зря пользуется популярностью среди режиссеров. С одной стороны это произведение, написано с безупречным соблюдением законов драматургии. С другой - Гольдони не пытается подчинить режиссера своему собственному осмыслению происходящего. Поэтому «Трактирщица» является просто идеальным материалом для постановочной работы. Если мне будет позволено довольно прозаическое сравнение - здесь дело обстоит примерно как с хорошим добротным тестом. Вот оно у тебя в руках - и пеки хоть пампушку к борщу, хоть пирог с мясом на второе, хоть пирожки с ананасами на десерт. Какую начинку положишь - такое блюдо и выйдет.
Фабула произведения Гольдони весьма проста. За хозяйкой придорожной гостиницы ухаживают постояльцы. Один - нищий, но амбициозный маркиз (Андрей Кузин). Второй - добрый и простодушный, но до неприличия богатый граф (Сергей Максимчук). И лишь третий - кавалер - презирает и ненавидит всех женщин по умолчанию. Трактирщица решила влюбить его в себя и с успехом осуществила задумку. Но в последний момент отказала его притязаниям. Посрамленный кавалер убегает, а трактирщица выходит замуж за слугу, который тоже у нее под каблуком. Вот такое «тесто»
Если продолжать аналогию, начинка - это идея спектакля. Вообще любое творческое произведение всегда держится на трех китах: тема, идея, сюжет. Эти три составляющих непременно должны присутствовать. Иначе художественное произведение просто автоматически превращается в декоративную безделицу.
С темой просто. Это, в сущности, ответ на вопрос: о чем произведение? Так вот, если совсем коротко, спектакль «Трактирщица» рассказывает о взаимоотношениях мужчины и женщины. Сам Александр Нордштрем при встрече с сахалинскими журналистами уточнил: спектакль о том, что женщина и мужчина ищут друг друга и поиски завершаются выбором достойнейшего.
Теперь разберемся с идеей. Ее определить сложнее. Потому что этот компонент содержится в ответе на вопрос: что же хотел сказать автор своим произведением? Для спектакля переиначим: что же хотел сказать своей постановкой режиссер? И тут Александр Нордштрем заявил, что об этом с нами, журналистами говорить не будет - дескать, на премьере сами увидим.
Прежде чем вернуться к тому, что же мы увидели, позволю себе небольшое отступление. Мне посчастливилось лицезреть несколько «Трактирщиц». И я вовсе не в теории представляю себе, как могут разниться идейным содержанием постановки по Гольдони. Вот спектакль середины 80-х - подлинный гимн феминизма. «Женщина всегда и в любой ситуации побеждает мужчину. И любовных и в хозяйственных делах она всегда оказывается впереди» - примерно такова идея той постановки. А годом раньше другой режиссер во главу угла вынес трагическое непонимание между любящими. У него едва возникшая любовь оказывается грубо растоптанной гордыми спесивцами. Один дал зарок презирать женщин, другая поклялась унизить гордеца. И оба уже никак не могут отказаться от своих зароков даже во имя вспыхнувшей любви. В предфинальной сцене герой там, убегая, срывает со стены висящий там пистолет и за кулисами звучит выстрел. А обручение героини со слугой превращается в тризну по павшему жертвой своего обета кавалеру.
Как видим, вариантов может быть много. Но у меня создалось впечатление, что вот Александр Нордштрем своего варианта идеи спектакля создать не захотел.
ЧТО-ТО РУЖЬЯ НЕ СТРЕЛЯЮТ
Подчеркну - «не захотел», а не «не сумел». Ведь в построении отдельных мизансцен мы увидели незаурядную и вполне профессиональную работу режиссера. Каждый отдельный эпизод выстроен, бесспорно, очень умело.
Но в целом работа, как бы помягче сказать, выглядит не творческой, а… ремесленной, что ли. Этакий кухонный набор, в котором мойка - ампир, шкафчик - из раннего барокко, а рядом кухонный стол - модерн и табуретки - рококо. Много красивых вещей, а гарнитура нет.
Вот начинается спектакль. На сцене беседуют постояльцы гостиницы, а через зал проходит хозяйка Мирандолина (актриса Анна Антонова). Выйдя на сцену, она наклоняется к бельевой корзине, упорно демонстрируя мужчинам э-э-э одно место. После этого Мирандолина навязчиво производит демонстрацию того же самого еще с нескольких позиций, тем самым, намекая зрителям, что спектакль ожидается несколько фривольным, а режиссер вовсе не чужд программных позиций позднего примитивизма. К счастью, на этом разгул фривольных мыслей режиссера почти заканчивается. Так что идея о вышеуказанной части облика Мирандолины, как главном оружии женщин в войне с мужчинами, практически завершается в первой сцене, не успев как следует зародиться. Нет, я не ханжа и вовсе против таких демонстраций. Ведь не зря древние греки одному из самых знаменитых своих изваяний Венеры присвоили удивительный эпитет Каллипига - прекраснозадая. Но как тут не вспомнить о знаменитом изречении Константина Станиславского: ружье, висящее на сцене, должно обязательно стрелять. Все должно быть подчинено идее спектакля - именно тому, что хочет сказать зрителям режиссер. А здесь популистский комический прием лишь входит в противоречие со всей дальнейшей работой.
Ведь действие продолжается в совершенно традиционном ключе. Я бы даже сказал - в духе традиционной гастролирующей антрепризы конца XIX века. Помните фильм «О бедном гусаре замолвите слово»? Его герои - актеры гастролирующей труппы - очень наглядно демонстрируют именно такой стиль игры. В котором демонстративная фривольность выглядит весьма чужеродно.
Под стать основному стилю и обстановка. Две невзрачные серые ставки с равномерно расположенными дверями и окошками как бы являют собой увеличенный вариант декораций провинциальных гастролеров. Они не имеют характерных особенностей и одинаково удобны, чтобы сегодня сыграть Гольдони, завтра - Шекспира, а послезавтра - Шиллера.
Но вот в гостинице появляются персонажи второго плана Ортензия (артистка Ирина Звягинцева) и Деянира (артистка Анастасия Федяй). И плавное классическое действие резко сменяется эстрадной клоунадой. Больше всего новая парочка похожа на комическую подтанцовку из популярного номера известного эстрадного клоуна Геннадия Ветрова. И роли ведут в манере коверных реприз. Зачем? Почему? Непонятно. Особенно странно выглядит контраст, возникающий при общении клоунесс со вполне реалистически изображаемым графом.
К слову сказать, о попытках эротизировать действие режиссер тоже не совсем забыл. Очередная из них возникает после вполне невинного диалога Мирандолины с кавалером Рипафратта (артист Илья Глебов). Потерявшая сознание героиня, оказывается на его постели. И при попытках героя привести ее в чувство возникает примитивная пародия. Внешне неуклюжие потуги кавалера выглядят как попытки изнасилования, для чего героиня постоянно задирает вверх ноги. Эта очередная клоунада настолько чужеродна контексту постановки, что даже и не выглядит смешной. Хотя навыки сценического мастерства не подводят актеров. Они справляются с указаниями режиссера безукоризненно.
Еще одна «новация» Нордштрема, широко применялась в театре шестидесятых. Это вынесение игры в зрительный зал. Порой актеры ведут свои диалоги на ходу, пробираясь от задних дверей зала на сцену. Этот новаторский прием, кстати, в России долго не продержался. И вот почему. Дело в том, что далеко не каждый театр приспособлен для таких экспериментов. В нашем, например, поворачиваться и следить за действием, происходящим за спиной очень неудобно и совершенно некомфортно. Режиссер, работающий на конкретной площадке, учитывает, обычно, ее особенности. Если только не применяет бездумно заранее приготовленный шаблон.
В общем, опять сложилось чувство обиды за сахалинских артистов. К ним-то претензий не возникло. Они на достойном профессиональном уровне делали все, что предложил постановщик. Очень меня порадовало трио слуг (артисты Леонид Всеволодский, Артем Купченко и Артемий Семичаевский), «в живую» под акустическую гитару и простейшие ударные исполнявшие вокальное сопровождение организованного кавалером разговора с Мирандолиной. Как отдельный концертный номер - это воспринималось замечательно.
Кстати, в спектакле было много других замечательных моментов. Но, увы, так и не появилось единого целого. Словом, было все…
А спектакля так и не вышло.
А поставил спектакль по пьесе Карло Гольдони «Трактирщица» очередной гастролирующий режиссер Александр Нордштрем. Урожденный ленинградец приехал к нам из Стокгольма, где проживает последние 17 лет. И его послужной творческий список давал зрителям надежду на то, что чудо встречи с Мельпоменой в этот раз будет особенно ярким и запоминающимся. Тому подтверждением и раскупленные загодя билеты на все четыре спектакля, запланированные до окончания сезона. Увы, чуда не произошло.
ВОТ ТАКОЕ «ТЕСТО»
Пьеса итальянского драматурга позднего средневековья не зря пользуется популярностью среди режиссеров. С одной стороны это произведение, написано с безупречным соблюдением законов драматургии. С другой - Гольдони не пытается подчинить режиссера своему собственному осмыслению происходящего. Поэтому «Трактирщица» является просто идеальным материалом для постановочной работы. Если мне будет позволено довольно прозаическое сравнение - здесь дело обстоит примерно как с хорошим добротным тестом. Вот оно у тебя в руках - и пеки хоть пампушку к борщу, хоть пирог с мясом на второе, хоть пирожки с ананасами на десерт. Какую начинку положишь - такое блюдо и выйдет.
Фабула произведения Гольдони весьма проста. За хозяйкой придорожной гостиницы ухаживают постояльцы. Один - нищий, но амбициозный маркиз (Андрей Кузин). Второй - добрый и простодушный, но до неприличия богатый граф (Сергей Максимчук). И лишь третий - кавалер - презирает и ненавидит всех женщин по умолчанию. Трактирщица решила влюбить его в себя и с успехом осуществила задумку. Но в последний момент отказала его притязаниям. Посрамленный кавалер убегает, а трактирщица выходит замуж за слугу, который тоже у нее под каблуком. Вот такое «тесто»
Если продолжать аналогию, начинка - это идея спектакля. Вообще любое творческое произведение всегда держится на трех китах: тема, идея, сюжет. Эти три составляющих непременно должны присутствовать. Иначе художественное произведение просто автоматически превращается в декоративную безделицу.
С темой просто. Это, в сущности, ответ на вопрос: о чем произведение? Так вот, если совсем коротко, спектакль «Трактирщица» рассказывает о взаимоотношениях мужчины и женщины. Сам Александр Нордштрем при встрече с сахалинскими журналистами уточнил: спектакль о том, что женщина и мужчина ищут друг друга и поиски завершаются выбором достойнейшего.
Теперь разберемся с идеей. Ее определить сложнее. Потому что этот компонент содержится в ответе на вопрос: что же хотел сказать автор своим произведением? Для спектакля переиначим: что же хотел сказать своей постановкой режиссер? И тут Александр Нордштрем заявил, что об этом с нами, журналистами говорить не будет - дескать, на премьере сами увидим.
Прежде чем вернуться к тому, что же мы увидели, позволю себе небольшое отступление. Мне посчастливилось лицезреть несколько «Трактирщиц». И я вовсе не в теории представляю себе, как могут разниться идейным содержанием постановки по Гольдони. Вот спектакль середины 80-х - подлинный гимн феминизма. «Женщина всегда и в любой ситуации побеждает мужчину. И любовных и в хозяйственных делах она всегда оказывается впереди» - примерно такова идея той постановки. А годом раньше другой режиссер во главу угла вынес трагическое непонимание между любящими. У него едва возникшая любовь оказывается грубо растоптанной гордыми спесивцами. Один дал зарок презирать женщин, другая поклялась унизить гордеца. И оба уже никак не могут отказаться от своих зароков даже во имя вспыхнувшей любви. В предфинальной сцене герой там, убегая, срывает со стены висящий там пистолет и за кулисами звучит выстрел. А обручение героини со слугой превращается в тризну по павшему жертвой своего обета кавалеру.
Как видим, вариантов может быть много. Но у меня создалось впечатление, что вот Александр Нордштрем своего варианта идеи спектакля создать не захотел.
ЧТО-ТО РУЖЬЯ НЕ СТРЕЛЯЮТ
Подчеркну - «не захотел», а не «не сумел». Ведь в построении отдельных мизансцен мы увидели незаурядную и вполне профессиональную работу режиссера. Каждый отдельный эпизод выстроен, бесспорно, очень умело.
Но в целом работа, как бы помягче сказать, выглядит не творческой, а… ремесленной, что ли. Этакий кухонный набор, в котором мойка - ампир, шкафчик - из раннего барокко, а рядом кухонный стол - модерн и табуретки - рококо. Много красивых вещей, а гарнитура нет.
Вот начинается спектакль. На сцене беседуют постояльцы гостиницы, а через зал проходит хозяйка Мирандолина (актриса Анна Антонова). Выйдя на сцену, она наклоняется к бельевой корзине, упорно демонстрируя мужчинам э-э-э одно место. После этого Мирандолина навязчиво производит демонстрацию того же самого еще с нескольких позиций, тем самым, намекая зрителям, что спектакль ожидается несколько фривольным, а режиссер вовсе не чужд программных позиций позднего примитивизма. К счастью, на этом разгул фривольных мыслей режиссера почти заканчивается. Так что идея о вышеуказанной части облика Мирандолины, как главном оружии женщин в войне с мужчинами, практически завершается в первой сцене, не успев как следует зародиться. Нет, я не ханжа и вовсе против таких демонстраций. Ведь не зря древние греки одному из самых знаменитых своих изваяний Венеры присвоили удивительный эпитет Каллипига - прекраснозадая. Но как тут не вспомнить о знаменитом изречении Константина Станиславского: ружье, висящее на сцене, должно обязательно стрелять. Все должно быть подчинено идее спектакля - именно тому, что хочет сказать зрителям режиссер. А здесь популистский комический прием лишь входит в противоречие со всей дальнейшей работой.
Ведь действие продолжается в совершенно традиционном ключе. Я бы даже сказал - в духе традиционной гастролирующей антрепризы конца XIX века. Помните фильм «О бедном гусаре замолвите слово»? Его герои - актеры гастролирующей труппы - очень наглядно демонстрируют именно такой стиль игры. В котором демонстративная фривольность выглядит весьма чужеродно.
Под стать основному стилю и обстановка. Две невзрачные серые ставки с равномерно расположенными дверями и окошками как бы являют собой увеличенный вариант декораций провинциальных гастролеров. Они не имеют характерных особенностей и одинаково удобны, чтобы сегодня сыграть Гольдони, завтра - Шекспира, а послезавтра - Шиллера.
Но вот в гостинице появляются персонажи второго плана Ортензия (артистка Ирина Звягинцева) и Деянира (артистка Анастасия Федяй). И плавное классическое действие резко сменяется эстрадной клоунадой. Больше всего новая парочка похожа на комическую подтанцовку из популярного номера известного эстрадного клоуна Геннадия Ветрова. И роли ведут в манере коверных реприз. Зачем? Почему? Непонятно. Особенно странно выглядит контраст, возникающий при общении клоунесс со вполне реалистически изображаемым графом.
К слову сказать, о попытках эротизировать действие режиссер тоже не совсем забыл. Очередная из них возникает после вполне невинного диалога Мирандолины с кавалером Рипафратта (артист Илья Глебов). Потерявшая сознание героиня, оказывается на его постели. И при попытках героя привести ее в чувство возникает примитивная пародия. Внешне неуклюжие потуги кавалера выглядят как попытки изнасилования, для чего героиня постоянно задирает вверх ноги. Эта очередная клоунада настолько чужеродна контексту постановки, что даже и не выглядит смешной. Хотя навыки сценического мастерства не подводят актеров. Они справляются с указаниями режиссера безукоризненно.
Еще одна «новация» Нордштрема, широко применялась в театре шестидесятых. Это вынесение игры в зрительный зал. Порой актеры ведут свои диалоги на ходу, пробираясь от задних дверей зала на сцену. Этот новаторский прием, кстати, в России долго не продержался. И вот почему. Дело в том, что далеко не каждый театр приспособлен для таких экспериментов. В нашем, например, поворачиваться и следить за действием, происходящим за спиной очень неудобно и совершенно некомфортно. Режиссер, работающий на конкретной площадке, учитывает, обычно, ее особенности. Если только не применяет бездумно заранее приготовленный шаблон.
В общем, опять сложилось чувство обиды за сахалинских артистов. К ним-то претензий не возникло. Они на достойном профессиональном уровне делали все, что предложил постановщик. Очень меня порадовало трио слуг (артисты Леонид Всеволодский, Артем Купченко и Артемий Семичаевский), «в живую» под акустическую гитару и простейшие ударные исполнявшие вокальное сопровождение организованного кавалером разговора с Мирандолиной. Как отдельный концертный номер - это воспринималось замечательно.
Кстати, в спектакле было много других замечательных моментов. Но, увы, так и не появилось единого целого. Словом, было все…
А спектакля так и не вышло.
ххх
