Аделаида
О новой премьере сахалинского драматического театра писать трудно. Спектакль «Аделаида» вызывает самые противоречивые чувства. С одной стороны - крепкая режиссура, уверенная игра актеров, омывающих созданные ими образы в чистейших водах школы переживания, школы великого российского мэтра Станиславского. Вот если глядеть с этой стороны - ничего кроме гурманского наслаждения спектакль у меня не вызывает.
А глянуть с другого края - что-то мне все это, ребята, не нравится. В смысле, сама пьеса, постановочный, так сказать, материал.
Когда-то в девятнадцатом, что ли, веке, возникло такое направление в искусстве - натурализм. Тем от реализма отличающееся, что авторы стали уделять чересчур большое внимание мелочным подробностям быта своих героев. В ущерб, прямо скажем, основным китам творчества - идее и сюжету. Известным в этом стиле остался француз Эмиль Золя, благодаря глобальности тем, которые он все же пытался поднять. Остальные, творцы, те, что попроще, давно канули в реку забвения. И вот нате ж. В XXI веке тот самый натурализм вдруг возродился в русской драматургии. Понятно, что драматургия ныне - дело десятое. Все писатели в основном переквалифицируются с театральных форм на телесериальные сценарии, где без мельчайших бытовых подробностей просто не обойтись. Тот же Есенин-Безруков, если бы каждые три минуты экранного времени не кушал новую порцию водки, то вместо полноценного сериала, от силы серии две бы сумели изобрести создатели фильма. Так что в сериале нужда заставляет так поступать.
Но только драма - это не сериал. И я никак не могу оправдать того, что героев «Аделаиды» уже с половины первого акта драматург сделал пьяными, что называется, в дымину. И к концу второго акта - к финалу пьесы - они отнюдь не трезвеют, заметьте. Причем - вот незадача-то - хоть и говорится, что пьяных играть довольно легко, но наши артисты все же исполняют «пьяные» роли с большим мастерством. Лидия Шипилова, к примеру, играющая старую интеллигентку советского замеса, просто бесподобно ведет свою партию. «Божественно» - не побоялся бы сказать, если б речь шла все же не об образе пьяной старухи. Но как бы по отношению к исполняемой роли это слово не прозвучало-таки кощунственно. И все же, если оценивать исполнительский талант ветерана островной сцены, заслуженного работника культуры Сахалинской области, ее мастерство, богатство сценического опыта - много лестных слов просится на язык. И оценка будет высочайшей. А ее героиня утомляет все равно. Ну что тут рассказывать - объяснять. Каждому трезвому, полтора часа пробывшему в нетрезвой компании ведомо - как это утомительно. Перепевы одних и тех же разговоров, однообразные жвачные телодвижения. От смеха к слезам, от истерики обратно к веселью. Ну, еще посюсюкать между собой время от времени: ты меня уважаешь, друг? Да, забыл. За столом пять женщин и один мужик - и это еще утомительней.
Ведь ничего серьезного на сцене по большому счету не происходит. Хотелось автору, возможно лавров французских легких комедиантов. А-ля «Таксист», что ли. А получилась совершенно натуральная бытовая драма, каких по пьяной лавочке каждый россиянин десятками возле себя наблюдает, коли не сотнями.
Ну, вот, представьте. Две подруги за столом. Когда-то, еще во времена дефицита стояли они в жуткой очереди за польскими, пардон, трусиками. Одной (актриса Марина Семенова, она же центральная героиня) достался вожделенный предмет туалета, а другой (актриса Виктория Дроняева, представшая перед театралами совершенно иной, чем мы ее знали раньше) - нет: увы, закончился на ней товар. Так она подруге этого всю жизнь простить не может. Вся перестройка прошла мимо, а главная обида - вот она. Потому, дескать, что из-за этого на свидание не пошла, постеснялась. В результате - не за того вышла, не от того сына родила и вся жизнь наперекосяк.
Каково? И это ведь не вспомогательная мелкая репризка, а одна из главных сюжетных пружин.
А как вам понравятся первые же слова главной героини? «Пошла в задницу», - это она матери. Ну, чего, бывает. Говорят в жизни и покруче, конечно. Только ведь жизнь не сцена. Тем более постановка-то прямо по методике Станиславского. Так уж коли ружье на сцене - должно стрелять. Коли хамство - так не ради дешевого смеха зрителей, а ради развития сюжета, а через него - ради раскрытия идеи, исполнения режиссерской сверхзадачи. Но - не стреляет. И вымученным кажется морализаторский финальный монолог чудом протрезвевшей в одночасье героини. Дескать, любите друг друга, какие уж вы есть. Мысль, конечно, интересная. Но никак не доказанная сюжетным развитием пьесы.
И вот что обидно. Режиссер из этого материала выжал максимум. И артисты постарались - на ура. Вот только сам материал, на мой взгляд, оказался не совсем кондиционным.
А ведь так замечательно смотрелись и блистательная Любовь Овсянникова, и недавнее приобретение театра, очень интересный артист Илья Глебов, и управдом - Анна Антонова. И работа постановщика, худрука театра Андрея Бажина выглядела добротно и не оставляла места для серьезных придирок.
А праздника так и не получилось.
А жаль.
А глянуть с другого края - что-то мне все это, ребята, не нравится. В смысле, сама пьеса, постановочный, так сказать, материал.
Когда-то в девятнадцатом, что ли, веке, возникло такое направление в искусстве - натурализм. Тем от реализма отличающееся, что авторы стали уделять чересчур большое внимание мелочным подробностям быта своих героев. В ущерб, прямо скажем, основным китам творчества - идее и сюжету. Известным в этом стиле остался француз Эмиль Золя, благодаря глобальности тем, которые он все же пытался поднять. Остальные, творцы, те, что попроще, давно канули в реку забвения. И вот нате ж. В XXI веке тот самый натурализм вдруг возродился в русской драматургии. Понятно, что драматургия ныне - дело десятое. Все писатели в основном переквалифицируются с театральных форм на телесериальные сценарии, где без мельчайших бытовых подробностей просто не обойтись. Тот же Есенин-Безруков, если бы каждые три минуты экранного времени не кушал новую порцию водки, то вместо полноценного сериала, от силы серии две бы сумели изобрести создатели фильма. Так что в сериале нужда заставляет так поступать.
Но только драма - это не сериал. И я никак не могу оправдать того, что героев «Аделаиды» уже с половины первого акта драматург сделал пьяными, что называется, в дымину. И к концу второго акта - к финалу пьесы - они отнюдь не трезвеют, заметьте. Причем - вот незадача-то - хоть и говорится, что пьяных играть довольно легко, но наши артисты все же исполняют «пьяные» роли с большим мастерством. Лидия Шипилова, к примеру, играющая старую интеллигентку советского замеса, просто бесподобно ведет свою партию. «Божественно» - не побоялся бы сказать, если б речь шла все же не об образе пьяной старухи. Но как бы по отношению к исполняемой роли это слово не прозвучало-таки кощунственно. И все же, если оценивать исполнительский талант ветерана островной сцены, заслуженного работника культуры Сахалинской области, ее мастерство, богатство сценического опыта - много лестных слов просится на язык. И оценка будет высочайшей. А ее героиня утомляет все равно. Ну что тут рассказывать - объяснять. Каждому трезвому, полтора часа пробывшему в нетрезвой компании ведомо - как это утомительно. Перепевы одних и тех же разговоров, однообразные жвачные телодвижения. От смеха к слезам, от истерики обратно к веселью. Ну, еще посюсюкать между собой время от времени: ты меня уважаешь, друг? Да, забыл. За столом пять женщин и один мужик - и это еще утомительней.
Ведь ничего серьезного на сцене по большому счету не происходит. Хотелось автору, возможно лавров французских легких комедиантов. А-ля «Таксист», что ли. А получилась совершенно натуральная бытовая драма, каких по пьяной лавочке каждый россиянин десятками возле себя наблюдает, коли не сотнями.
Ну, вот, представьте. Две подруги за столом. Когда-то, еще во времена дефицита стояли они в жуткой очереди за польскими, пардон, трусиками. Одной (актриса Марина Семенова, она же центральная героиня) достался вожделенный предмет туалета, а другой (актриса Виктория Дроняева, представшая перед театралами совершенно иной, чем мы ее знали раньше) - нет: увы, закончился на ней товар. Так она подруге этого всю жизнь простить не может. Вся перестройка прошла мимо, а главная обида - вот она. Потому, дескать, что из-за этого на свидание не пошла, постеснялась. В результате - не за того вышла, не от того сына родила и вся жизнь наперекосяк.
Каково? И это ведь не вспомогательная мелкая репризка, а одна из главных сюжетных пружин.
А как вам понравятся первые же слова главной героини? «Пошла в задницу», - это она матери. Ну, чего, бывает. Говорят в жизни и покруче, конечно. Только ведь жизнь не сцена. Тем более постановка-то прямо по методике Станиславского. Так уж коли ружье на сцене - должно стрелять. Коли хамство - так не ради дешевого смеха зрителей, а ради развития сюжета, а через него - ради раскрытия идеи, исполнения режиссерской сверхзадачи. Но - не стреляет. И вымученным кажется морализаторский финальный монолог чудом протрезвевшей в одночасье героини. Дескать, любите друг друга, какие уж вы есть. Мысль, конечно, интересная. Но никак не доказанная сюжетным развитием пьесы.
И вот что обидно. Режиссер из этого материала выжал максимум. И артисты постарались - на ура. Вот только сам материал, на мой взгляд, оказался не совсем кондиционным.
А ведь так замечательно смотрелись и блистательная Любовь Овсянникова, и недавнее приобретение театра, очень интересный артист Илья Глебов, и управдом - Анна Антонова. И работа постановщика, худрука театра Андрея Бажина выглядела добротно и не оставляла места для серьезных придирок.
А праздника так и не получилось.
А жаль.
ххх
