Свадьба с приданым
В первый раз за все время моей карьеры рецензента, я вынужден констатировать печальный факт: коллектив Сахалинского областного драматического театра не справился со своими профессиональными обязанностями. Ведь профессия артиста предполагает, что драматической актер должен успешно действовать в любых предлагаемых обстоятельствах.
ГЕКЗАМЕТРА УНЫЛАЯ РЕКА
В постановке гастролирующего на сахалинской сцене режиссера Владимира Оренова по пьесе драматурга Вадима Жука «Свадьба с приданым» (перифраз известнейшего водевиля Н. Дьяконова) наши актеры спасовали. До интеллектуального уровня предлагаемого текстового материала они опуститься так и не смогли.
Напомню: по пьесе Н. Дьяконова в 1953 году вышла вполне успешная для тех лет музыкальная экранизация с одноименным названием. Немудреный сюжет о двух колхозниках, за которыми дается символическое приданое: ударный труд на колхозной ниве и небывалый дотоле урожай ячменя. Трогательная сказочка на тему славной советской жизни, каких немало появлялось и в то время и после. Как историческую правду такие фильмы никто не воспринимал, но смотрели их с не меньшим удовольствием, чем позже «Рабыню Изауру».
Теперь о пьесе Вадима Жука. Драматург полностью скопировал советский сюжет. Но снабдил его изрядной долей своего текста, написанного эпическим гекзаметром, как бы пародирующим патетичность колхозной пропаганды сталинских лет. Для чего? Непонятно. Пародией это все равно не назовешь. Завистливым передразниванием популярного автора советских комедий - возможно. Знаете, как иной ершистый ребенок разговаривает с взрослыми. Мама говорит ему: Васенька, убери-ка за собой». А он передразнивает: «Вавасенька, забери-ка каку с собой», при этом отчаянно гримасничая и кривляясь. Такой вот гневный протестный сарказм против диктата взрослых. Что-то похожее наблюдается и в предложенной нам постановке. И примерно на том же интеллектуальном уровне. Не спорю, гекзаметрические монологи в принципе имеют право пародировать напыщенную патетику сталинского времени. Но не тогда ведь, когда их примерно половина от всего текста. Да и смысловой нагрузки кроме примитивного ерничанья они не несут. А вот актерам явно в тягость. Дело в том, что гекзаметр сегодня вовсе не относится к форматам драматической сцены. Он пригоден лишь в почти забытом ныне жанре декламаторской эстрады. И вот актеры на полном, так сказать, скаку комедийной буффонады вдруг вынуждены тормозить, становиться в позу и по нескольку минут тупо выговаривать дразнилки, написанные гекзаметром. К примеру, вместо: «Старый дурень, куда ж ты смотрел, кони поле потоптали», изрекать напыщенно: «О, седовласый, сединами старец богатый, скуден умом к сожаленью владелец роскошных седин. Ты в голове своей снегом времен убеленной как допустить мог, что четвероногий любимец музы, богов друг Пегас вдруг снизошел в те места, где ячмень колосится…» ну и так далее. Сами понимаете, такие гекзаметры, можно низать километрами без остановки.
КОНФЕТКА ТРЕБУЕТ СЫРЬЯ
Впрочем, как известно, в театре конфетку можно сделать даже из… некондиционного, скажем так, материала. Так что надежда у зрителей еще оставалась… Примерно всю половину первого действия.
Вот в самом начале спектакля мать, председатель колхоза Василиса (артистка Марина Семенова) говорит младшей дочке Гале (артистка Елена Бастрыгина): слетай, мол, в магазин. Тут на сцену выходит суровый монтажник в телогрейке, надежно цепляет Галю на монтажный карабин - и та на стальном тросе медленно поднимается к колосникам. «Во! - думает продвинутый зритель. - Режиссер, кажись, меерхольдовщину хочет на сцене развести в лучшем смысле этого слова». Ах, какая ошибка! Этот цирковой акробатический трюк в спектакле - единственный! И, стало быть, не имеет ровным счетом никакого смысла. Видно, что летящая вверх артистка смущена - она совершенно не знает - что же ей делать во время «демонстрационного полета в магазин». А потом из-под второй падуги долго торчат обутые в кирзачи ноги Елены Бастрыгиной - грамотно «пристреливать» падуги театральные монтировщики так и не научились. И «прилетает» Галя из магазина домой почему-то не с государственной «беленькой», а с четвертной бутылью домашнего первача.
Но вот акробатический цирковой элемент сменяет клоунская реприза. Деревенский парторг (артист Константин Кузнецов) почему-то загримирован под поэта Пушкина. При всем при том, что все остальные герои постановки одеты во вполне реалистические наряды. Конечно, партия большевиков в пьесе может быть виртуальным обобщенным символом, допускаю. Но почему Пушкин? Если б хотя бы Нерон, я бы, возможно, понял сценариста. Но Пушкин как символ ВКП(б) - это для меня чересчур сложно, если не сказать более.
А чего стоит появляющийся ближе к финалу комический персонаж - Сталин (народный артист России Александр Ульянов). Появление образа некогда грозного и могучего вождя в клоунской интерпретации не мотивировано абсолютно ничем… кроме весьма сомнительной конъюнктуры. Тем более Сталина сопровождает вполне зрелая пионерка (Елена Денисова), которая диктует вождю - как себя вести и что делать. Возможно, на цирковой арене это бы и «прокатило». Но вот на театральной сцене видится очень сомнительным достижением.
Ну и, наконец, о ноу-хау то ли Вадима Жука, то ли самого Владимира Оренова. Это две серии крайне фривольных частушек, прозвучавших в спектакле. Конечно, времена, когда в России «секса не было», давно остались позади. Но не стоит забывать, что сюжет премьерной постановки замешан все -таки на традиционно-целомудренной «дьяконовской» закваске. На сцене мы видим наивное девственно-невинное деревенское ухаживание. И вдруг, оказывается, что вся деревня, начиная с малолетней Гали, исполняющей особо «рискованные» частушки, разбирается в практических вопросах секса не хуже, чем Эммануэль. Диссонанс получился настолько резким, что шокированным оказались не только старшие: от зрителей студенческого возраста я потом с удивлением узнавал - им стыдно было слушать эти не совсем пристойные песенки.
Зато музыкальное оформление в этот раз порадовало. Камерный ансамбль «Дивертисмент», обеспечивающий «живое» звучание ностальгически приятных мелодий Бориса Мокроусова, в этот раз расположился на вполне удачном с точки зрения акустики месте - у портала. И, несмотря на некоторую несыгранность начальных тактов, наводящую на мысль, что музыкальных репетиций было чуть меньше, чем нужно, после нескольких заминок мелодия полилась со сцены без диссонансов.
А об игре артистов я попытался сказать в самом начале - и молодые артисты, и народные, такие как Клара Кисенкова, Владимир Абашев, Александр Ульянов, явно чувствовали себя неуютно. Хотя все очень старались. Более того, присутствие старших коллег на сцене, похоже, очень стимулировало молодых артистов, и даже в эпизодических ролях они старались проявить максимум своего потенциала. И то, что они так и не сумели скатиться к интеллектуальному уровню взятого в работу материала - вовсе не их вина. Все они - профессионалы вполне высокого уровня. Но очевидно, все же есть материалы и компоненты, из которых конфетку ну просто никак не сделать.
Так что уходил я с премьеры с чувством глубокой обиды за нашу сахалинскую труппу. Достойную, без сомнения, самых лучших пьес и интересных ролей.
В постановке гастролирующего на сахалинской сцене режиссера Владимира Оренова по пьесе драматурга Вадима Жука «Свадьба с приданым» (перифраз известнейшего водевиля Н. Дьяконова) наши актеры спасовали. До интеллектуального уровня предлагаемого текстового материала они опуститься так и не смогли.
Напомню: по пьесе Н. Дьяконова в 1953 году вышла вполне успешная для тех лет музыкальная экранизация с одноименным названием. Немудреный сюжет о двух колхозниках, за которыми дается символическое приданое: ударный труд на колхозной ниве и небывалый дотоле урожай ячменя. Трогательная сказочка на тему славной советской жизни, каких немало появлялось и в то время и после. Как историческую правду такие фильмы никто не воспринимал, но смотрели их с не меньшим удовольствием, чем позже «Рабыню Изауру».
Теперь о пьесе Вадима Жука. Драматург полностью скопировал советский сюжет. Но снабдил его изрядной долей своего текста, написанного эпическим гекзаметром, как бы пародирующим патетичность колхозной пропаганды сталинских лет. Для чего? Непонятно. Пародией это все равно не назовешь. Завистливым передразниванием популярного автора советских комедий - возможно. Знаете, как иной ершистый ребенок разговаривает с взрослыми. Мама говорит ему: Васенька, убери-ка за собой». А он передразнивает: «Вавасенька, забери-ка каку с собой», при этом отчаянно гримасничая и кривляясь. Такой вот гневный протестный сарказм против диктата взрослых. Что-то похожее наблюдается и в предложенной нам постановке. И примерно на том же интеллектуальном уровне. Не спорю, гекзаметрические монологи в принципе имеют право пародировать напыщенную патетику сталинского времени. Но не тогда ведь, когда их примерно половина от всего текста. Да и смысловой нагрузки кроме примитивного ерничанья они не несут. А вот актерам явно в тягость. Дело в том, что гекзаметр сегодня вовсе не относится к форматам драматической сцены. Он пригоден лишь в почти забытом ныне жанре декламаторской эстрады. И вот актеры на полном, так сказать, скаку комедийной буффонады вдруг вынуждены тормозить, становиться в позу и по нескольку минут тупо выговаривать дразнилки, написанные гекзаметром. К примеру, вместо: «Старый дурень, куда ж ты смотрел, кони поле потоптали», изрекать напыщенно: «О, седовласый, сединами старец богатый, скуден умом к сожаленью владелец роскошных седин. Ты в голове своей снегом времен убеленной как допустить мог, что четвероногий любимец музы, богов друг Пегас вдруг снизошел в те места, где ячмень колосится…» ну и так далее. Сами понимаете, такие гекзаметры, можно низать километрами без остановки.
КОНФЕТКА ТРЕБУЕТ СЫРЬЯ
Впрочем, как известно, в театре конфетку можно сделать даже из… некондиционного, скажем так, материала. Так что надежда у зрителей еще оставалась… Примерно всю половину первого действия.
Вот в самом начале спектакля мать, председатель колхоза Василиса (артистка Марина Семенова) говорит младшей дочке Гале (артистка Елена Бастрыгина): слетай, мол, в магазин. Тут на сцену выходит суровый монтажник в телогрейке, надежно цепляет Галю на монтажный карабин - и та на стальном тросе медленно поднимается к колосникам. «Во! - думает продвинутый зритель. - Режиссер, кажись, меерхольдовщину хочет на сцене развести в лучшем смысле этого слова». Ах, какая ошибка! Этот цирковой акробатический трюк в спектакле - единственный! И, стало быть, не имеет ровным счетом никакого смысла. Видно, что летящая вверх артистка смущена - она совершенно не знает - что же ей делать во время «демонстрационного полета в магазин». А потом из-под второй падуги долго торчат обутые в кирзачи ноги Елены Бастрыгиной - грамотно «пристреливать» падуги театральные монтировщики так и не научились. И «прилетает» Галя из магазина домой почему-то не с государственной «беленькой», а с четвертной бутылью домашнего первача.
Но вот акробатический цирковой элемент сменяет клоунская реприза. Деревенский парторг (артист Константин Кузнецов) почему-то загримирован под поэта Пушкина. При всем при том, что все остальные герои постановки одеты во вполне реалистические наряды. Конечно, партия большевиков в пьесе может быть виртуальным обобщенным символом, допускаю. Но почему Пушкин? Если б хотя бы Нерон, я бы, возможно, понял сценариста. Но Пушкин как символ ВКП(б) - это для меня чересчур сложно, если не сказать более.
А чего стоит появляющийся ближе к финалу комический персонаж - Сталин (народный артист России Александр Ульянов). Появление образа некогда грозного и могучего вождя в клоунской интерпретации не мотивировано абсолютно ничем… кроме весьма сомнительной конъюнктуры. Тем более Сталина сопровождает вполне зрелая пионерка (Елена Денисова), которая диктует вождю - как себя вести и что делать. Возможно, на цирковой арене это бы и «прокатило». Но вот на театральной сцене видится очень сомнительным достижением.
Ну и, наконец, о ноу-хау то ли Вадима Жука, то ли самого Владимира Оренова. Это две серии крайне фривольных частушек, прозвучавших в спектакле. Конечно, времена, когда в России «секса не было», давно остались позади. Но не стоит забывать, что сюжет премьерной постановки замешан все -таки на традиционно-целомудренной «дьяконовской» закваске. На сцене мы видим наивное девственно-невинное деревенское ухаживание. И вдруг, оказывается, что вся деревня, начиная с малолетней Гали, исполняющей особо «рискованные» частушки, разбирается в практических вопросах секса не хуже, чем Эммануэль. Диссонанс получился настолько резким, что шокированным оказались не только старшие: от зрителей студенческого возраста я потом с удивлением узнавал - им стыдно было слушать эти не совсем пристойные песенки.
Зато музыкальное оформление в этот раз порадовало. Камерный ансамбль «Дивертисмент», обеспечивающий «живое» звучание ностальгически приятных мелодий Бориса Мокроусова, в этот раз расположился на вполне удачном с точки зрения акустики месте - у портала. И, несмотря на некоторую несыгранность начальных тактов, наводящую на мысль, что музыкальных репетиций было чуть меньше, чем нужно, после нескольких заминок мелодия полилась со сцены без диссонансов.
А об игре артистов я попытался сказать в самом начале - и молодые артисты, и народные, такие как Клара Кисенкова, Владимир Абашев, Александр Ульянов, явно чувствовали себя неуютно. Хотя все очень старались. Более того, присутствие старших коллег на сцене, похоже, очень стимулировало молодых артистов, и даже в эпизодических ролях они старались проявить максимум своего потенциала. И то, что они так и не сумели скатиться к интеллектуальному уровню взятого в работу материала - вовсе не их вина. Все они - профессионалы вполне высокого уровня. Но очевидно, все же есть материалы и компоненты, из которых конфетку ну просто никак не сделать.
Так что уходил я с премьеры с чувством глубокой обиды за нашу сахалинскую труппу. Достойную, без сомнения, самых лучших пьес и интересных ролей.
ххх
